"СИМФОНИЯ ХРАМА СВЕТА"
(СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ)
«Через Алму Дегле»
Книга IV
ОТ СВЯТОЙ РУСИ К РОССИИ СВЕТА
часть 2
МОНАСТЫРИ И ГОРЫ -
БОЖЕСТВЕННЫЕ ОБИТЕЛИ СВЯТОГО ДУХА
Глава 1.
В Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском Монастыре
Чувствую, что в «Симфонии Храма Света», необходимо продолжить «мелодию» с названием «Православные Монастыри».
На самом деле тысячи православных Храмов, и более пятисот Монастырей, рассыпанных, словно жемчуга, по земле Российской - сами по себе, в своем единстве представляют Великую Симфонию Света.
Казалось бы, если вся земля усыпана прекрасными Храмами, то зачем еще какой-то «Храм Света»?
Я не могу исчерпывающе ответить себе на этот вопрос, несмотря на существующее «Учение о Храме Света».
Замыслы Бога невозможно раскрыть до конца.
Пишу лишь о том, что раскрылось лично мне в процессе проявления Храма Света на моем Духовном Пути.
Едва ли я смогла бы коснуться темы о Святой Руси, если бы мне не пришлось побывать во многих православных Храмах, и Монастырях, куда приводил меня мой Духовный Путь.
Безусловно, все храмы и все монастыри являются местами сосредоточения Духа и фокусами Света для России.
Волею Бога я оказалась во многих православных монастырях в период их ПРОБУЖДЕНИЯ после долгой «спячки» и в период их ВОЗРОЖДЕНИЯ. Видела, в каком плачевном состоянии находились многие из них в конце второго тысячелетия, и в какие прекрасные Обители Света превратились они уже в третьем тысячелетия после их восстановления.
Четыре раза я побывала в Сергиевой ЛАВРЕ под Москвой, три раза в Киево- Печерской ЛАВРЕ в Киеве, много раз в Александро-Невской ЛААРЕ в С.Петербурге и один раз - в Почаевской ЛАВРЕ.
Когда оказываешься в каком-нибудь особом месте, не будучи подготовленным к этому, то восприятие бывает как бы обнаженным, а впечатления чистыми и сильными в своей неожиданности.
В первой книге «Симфонии Храма Света» я описала свое пребывание в Пюхтицком Женском Монастыре, в Оптиной Пустыне, и в Свято-Преображенском мужском монастыре на Валааме, в котором побывала четыре раза.
В данной главе я коснусь Свято-Троицкого СЕРАФИМО – ДИВЕЕВСКОГО МОНАСТЫРЯ, в котором, также как и на Валааме, мне пришлось оказаться четыре раза.
Этот Монастырь преобразовался из женской Общины, которая возникла в 1780 году, в селе Дивееве, в 12 км от Саровской пустыни. Это небольшое село было избрано самой Царицей Небесной (Ее 4-й удел) для основания в нем великой Обители.
По предсказанию Прп. Серафима Саровского «монастырь в Дивеево станет единственной в мире женской Лаврой и здесь свершится всемирное диво».
И еще Он говорил: «Счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивеево пробудет сутки, от утра и до утра, ибо Матерь Божия, Царица Небесная каждые сутки посещает Дивеево».
Долгое время монастырь считался одним из наиболее крупных женских монастырей России. В нем проживало более 1800 сестер.
По своей архитектуре этот монастырь (как и другие монастыри) представлял собой ГОРОД, обнесенный высокой стеной с четырьмя вратами и 72-х метровой колокольней, расположенной на одной из башен.
Различные по архитектуре и назначению храмы составляли своеобразный соборный ансамбль, в котором главным считался соборный храм во имя Святой Троицы, воздвигнутый в 1848 году.
К 1917 году было завершено строительство нового каменного собора. Однако, из-за революционных событий главный престол собора во имя Преображения Господня был освящен только в 1999 году.
После революции 1917 года монахини подвергались всевозможным преследованиям, а в 1928 году монастырь закрыли.
В течение последующих лет храмы были полностью, или частично разрушены, другие здания переданы под жилье и различные учреждения.
Монашеская жизнь стала оживать в монастыре только с 1 9 9 1 года, когда монастырь был частично возвращен Нижегородской епархии.
В этом же 1991 году, вновь обретенные святые мощи преподобного Серафима Саровского были торжественно перенесены в монастырь из Александро-Невской Лавры.
После Откровения Храма Света я постоянно чувствовала Присутствие Прп. Серафима Саровского рядом с собой.
И то, что в начале 1992 года оказалась в Дивеево, в Свято-Троицком, Серафимо- Дивеевском монастыре, я воспринимала очень естественно и свято, как Зов, или приглашение от самого Серафима Саровского.
Это был период ПРОБУЖДЕНИЯ Монастыря, который бездействовал многие-многие годы.
Отправилась я туда из Санкт-Петербурга вместе с двумя удивительными женщинами – Еленой Алексеевой и Лидией Крюковой, с которой впервые встретилась на Урале. Обе они были православными и в то же время - от науки. Одна - кандидат технических наук, другая - доктор медицинских наук.
Приехали в Дивеево мы на Праздник пасхи. Паломников было очень много. А монастырь еще только начал обустраиваться. Многие монахини квартировались в домах местных жителей, т.к. монастырских келий не хватало.
Мы тоже отправились искать место для ночлега. Долго ходили по пыльным улочкам деревни, от дома, к дому, но все места, пригодные для жилья были уже сданы и мы вернулись к Храму, - «не солоно хлебавши».
Но, как говорится, «во всем плохом непременно есть что-нибудь хорошее».
Не устроившимся паломникам разрешили на ночь разместиться на полу, в небольшом деревянном Храме Тихвинской Божьей Матери. Выдали нам даже какие-то матрасы, и мы стали искать свободное местечко, чтобы постелиться и отдохнуть. Единственное свободное место оказалось под огромной иконой Серафима Саровского, стоявшей на полу. У ног этого Святого мы и расположились. Я восприняла это сокровенно, как «случайную неслучайность».
Ночью был Крестный ход. Пели колокола, пели люди.
Я немного огорчалась за Лидию Алексеевну. Эта образованная, мудрая, интеллигентная женщина отправилась в паломничество, облачившись в такую одежду, что я ее с трудом узнала. На ногах были какие-то грубые, мужские ботинки, на голове - старая, вязаная шапка, одежда - темная и унылая.
Предположить в ней ленинградку, доктора наук, интеллигентного, просветленного в Духе человека, было трудно. Именно по одежке многие окружающие ее и оценивали. Она этого не замечала, или не обращала внимания, но я - замечала и огорчалась несказанно, не понимая, зачем ей этот «маскарад».
Оказалось, Лидия Алексеевна очень почитала Святую Ксению Петербуржскую. Очевидно, этот Образ был настолько близок ей, что в своем паломничестве она хотела ему соответствовать.
К тому же, в православии вообще предпочтительна скромная одежда и платочек на голове женщин.
На следующий день, утром, помолившись, мы снова втроем отправились искать жилье, т.к. хотели остаться в Монастыре на несколько дней. Но нам опять не повезло. Вернулись к трапезе усталые и разочарованные.
Трапеза для паломниц проходила под открытым небом, рядом с храмом. Мы устроились на бревнах. И тут, одна из паломниц, сообщила, что нас разыскивает какая-то, заинтересовавшаяся нами монахиня.
Вскоре эта монахиня сама подошла к нам и предложила остановиться у нее в двухкомнатной квартире, в доме, расположенном рядом с монастырем. Мы, конечно, с радостью согласились.
Одну комнату в квартире занимала сама монахиня, и туда никто не должен был входить. А во второй комнате, кроме нас уже было несколько паломников из разных городов, но места всем хватало.
Хозяйка наша была не просто монахиней, а - схимонахиней (!), приехавшей из Киева в Дивеево по Зову Духа. Была она красивой и молодой, примерно сорока лет. Ее монашеская, черная одежда с какими-то таинственными, сокровенными знаками, ничуть не умаляла этого впечатления.
Я была поражена, узнав ее столь высокий духовный чин. В каких бы храмах, или монастырях я не встречала на своем пути Схимонахинь - все они были тихими, молчаливыми Старицами преклонных лет, молитвенницами, способными провидеть и исцелять. Перед ними душа моя всегда замирала в каком-то тихом благоговении.
А «наша» схимонахиня, в доме которой мы остановились, производила совсем другое впечатление. Она была веселая, энергичная, жизнерадостная.
Для меня до сих пор остается загадкой, почему она обратила внимание на меня и пригласила в свою комнату, а через некоторое время предложила остаться в Дивеево и стать ее ученицей.
Мое крещение и духовное преображение произошло довольно поздно, в сорокалетнем возрасте.
Знаний и опыта было мало и внутренне я не почувствовала, что готова принять ее предложение.
Мы долго с ней беседовали наедине. Она рассказала свою историю с момента, когда была студенткой киевского вуза и неожиданно встретила на берегу Днепра «своего Старчика», который привел ее к вере, стал ее Духовником и обозначил ее Духовный Путь. Если я не ошибаюсь, его имя было Пимен, но она тихо и ласково называла его «мой Старчик». История ее жизни, ее опыт, ее наблюдения, способности божественного видения были столь необычны и интересны, что я начала записывать ее рассказ и даже вознамерилась его опубликовать. Но она спокойно попросила меня уничтожить все записи. И мне это было понятно.
Перед вечерней службой она стала переодеваться и я с ужасом увидела вериги на ее теле. Легкая, белая кружевная рубашечка и чистое молодое тело как-то страшно контрастировали с грубыми веревками в узлах, тяжелыми металлическими подвесками с какими-то знаками и письменами.
Так как обычно я оказывалась в той или иной ситуации неожиданно, то впечатлительность моя была повышена, и я воспринимала все как-то очень обнаженно, как откровение. И этих сокровенных «откровений» в монастыре было для меня на каждом шагу.
Монастырь был достаточно большой. Все службы проходили в Троицком Соборе. Слева от иконостаса место было огорожено. Там находилась великая СВЯТЫНЯ - рака с благодатными мощами Прп. Серафима Саровского.
Другой СВЯТЫНЕЙ этого Монастыря являлась Святая Канавка Царицы Небесной. Она представляла собой молитвенное, духовное сосредоточение всей Святыни Четвёртого Удела Богоматери, его сердце.
Из священных Писаний я знала, что Божья Матерь неоднократно являлась Серафиму Саровскому, что Она «опоясала Монастырь своим пояском», обозначив этим границы монастыря. Чтобы сохранить это обозначение, Серафим Саровский вместе с сестрами Общины по начертанным Царицей Небесной линиям выкопал канавку и посадил вдоль нее деревья, которые сохранились до сего времени.
По Тропе, вдоль этой Святой Канавки, совершался обычно Крестный ход.
Конечно, все паломники понимали, что Монастырю нужно помочь. У каждого было послушание, и каждый выполнял свою работу. Послушание назначала Старшая Монахиня.
Моим послушанием было следить за состоянием двух больших подсвечников с горящими свечами, стоявших рядом с ракой Прп. Серафима Саровского.
Я восприняла это, как великую милость, т. к. в духе сильно ощущала Присутствие Святого Серафима. Вскоре мое послушание получило несколько иное направление.
Слово «послушание» созвучно со словом «услышать» и я услышала на тонком плане безмолвную просьбу перейти из Храма на Святую Тропу Царицы Небесной.
Начало Тропы было обозначено большим крестом с Иконой Прп. Серафима Саровского.
Так как Монастырь долгое время бездействовал, то канавка заросла, вокруг Храма возникло много светских построек.
Святая Тропа Царицы Небесной, проложенная вдоль канавки, сначала подходила к стадиону, затем заходила на территорию школы и, огибая разнообразные постройки, возвращалась к Храму. Было странным наблюдать, как соприкасаются два мира. По Тропе со свечами и молитвами идет Крестный Ход, а рядом бегают куры, куда-то с ведрами или авоськами спешат люди с озабоченными лицами, не обращая внимания на Крестный Ход. Вокруг пыль, мусор, суета. Так все это выглядело в мой первый приезд в Дивеево, в Троицкий монастырь.
Мое послушание, связанное с работой вдоль Тропы Божьей Матери было воспринято мной двояко. С одной стороны я чувствовала, что послушание получила от Серафима Саровского, но сама просьба исходила от Божьей Матери.
Я должна была очищать территорию с двух сторон Канавки от мусора и нечистот (на расстоянии по полтора метра с каждой стороны). Причем должна была это делать одна и с молитвой.
Накрапывал дождь, но он не доставал меня, т.к. на мне был длинный, светлый плащ. Благодаря дождю вокруг никого не было.
Я работала на тропе одна и понимала, что на это может быть обращено внимание. Так и случилось. Вскоре ко мне подошли две монахини и строго спросили, что я делаю, и от кого получила послушание. Я ответила, что очищаю территорию вдоль тропы, а послушание получила от Серафима Саровского. Монахини молча постояли и затем тихо удалились.
Рядом с Собором Святой Троицы находился великолепный, белый, пока еще бездействующий собор.
Почему-то не Троицкий собор, а именно этот притягивал мой взор и необъяснимо волновал Душу, как будто я имела к нему какое-то отношение.
Когда наши дни пребывания в Свято-Троицком монастыре закончились. и нужно было уезжать, я успела очистить только небольшую часть Тропы. Это меня несколько смущало. Неожиданно, на тонком плане я «услышала» тихую просьбу от Серафима Саровского - ОСТАТЬСЯ. Билеты на поезд были уже куплены и в камере хранения железнодорожного вокзала были оставлены наши вещи.
Я решила съездить на вокзал, забрать вещи и вернуться назад в Дивеево. Но обстоятельства сложились так, что я вернулась не в монастырь, а домой - в Ригу.
Однако, ощущение того, что я допустила ошибку и мысль о том, что я должна вернуться в Дивеево меня постоянно беспокоила.
И вскоре я вновь отправилась туда. Вместе со мной поехала Светлана Локазюк . , (с которой ранее мы побывали в горах Памира).
Я случайно встретила ее в г. Юрмале.
Она рассказала, что видела сон, в котором сидит под крестом, на могиле Серафима Саровского. Этот сон тревожил ее. Она не знала, где может находиться, увиденное во сне место, но чувствовала, что должна посетить его.
Я предложила ей поехать вместе со мной в Дивеево, в Свято-Дивеевский монастырь. Светлана согласилась и, недолго думая, мы отправились в Путь.
Свою задачу я знала, поэтому, приехав в монастырь, сразу продолжила работу на Святой Тропе.
Очищая ее с двух сторон, я достигла большой мусорной ямы, которая соседствовала бок-о-бок с Тропой и поняла, что мне предстоит очистить и эту яму. Все очищенное пространство мне предстояло осыпать цветочными семенами, которые я привезла с собой в большом количестве. Был май месяц и семена вполне могли дать всходы.
Светлана вызвалась мне помогать.
Какого только мусора не накопилось в этой яме! Я его извлекала и перетаскивала на высокую поляну, где Света сжигала всю «нечисть» на костре.
Когда я работала в яме, то было ощущение, что слышу безмолвный тихий голос Божьей Матери, которая просила в первую очередь вытаскивать из земли стекло и железки, «которые больно впились в ее тело».
Конечно, костер рядом с Храмом и Тропой было невозможно не заметить, и вскоре перед нами возник главный хозяйственный распорядитель монастыря. Высокий, деловой, энергичный, он подошел к яме и долго с удивлением смотрел, что я там делаю. Затем поднялся к костру, внимательно рассматривая, что мы сжигаем. Наверное, он подумал, что мы ведем раскопки, или ищем клад. Мы объяснили, что очищаем яму от мусора и этот мусор уничтожаем на огне. Он помолчал и удалился в некотором недоумении.
Когда я уже добралась до дна ямы и изо всех сил тянула глубоко впившийся в землю металлический жгут, пытаясь его вырвать, на краю ямы остановились трое паломников, приехавших откуда-то издалека - мужчина и две женщины. Я попросила мужчину помочь мне вырвать железный жгут. Он помог. А затем, одна из женщин, узнав, что я очистила всю эту яму, вдруг тихо спросила, знаю ли я, что когда-то раньше, ИМЕННО НА МЕСТЕ ЭТОЙ ямы стоял большой Крест, от которого и начиналась Тропа Божьей Матери. Нет, я этого не знала. Но от такого сообщения на душе стало тихо и как-то благодарно.
Когда начали уже спускаться сумерки, у костра появились две монахини. Одну из них звали, помню, - Мириам, а имя другой я забыла. Они присели около костра и очень просто и сердечно стали беседовать с нами. Рассказывали о себе, о жизни в монастыре. Одна из них тихо, смущаясь и наблюдая нашу реакцию на ее слова, поведала, что видела на Тропе Божью Матерь. Я поверила. Тогда другая монахиня, оживившись, но, тем не менее, почти шепотом сказала, что в Монастырь недавно приезжал инкогнито сам Президент - М.С. Горбачев. Она его неожиданно встретила и узнала, и они молча улыбнулись друг другу
Этому я тоже поверила, хотя для того времени это был, как говорится - «нонсенс». Но почему бы и нет?
Увидев рядом с костром большие доски, монахини попросили их не сжигать, т.к. одна из их духовных сестер живет с больной матерью в очень трудных условиях. Им даже печку нечем растопить. Долго не думая, мы все вчетвером потащили эти доски через всю территорию монастыря и сложили их около указанного нам дома.
Естественно мы присутствовали в Храме на литургии, исповедовались и причащались, пели вместе с другими акафист Прп. Серафиму Саровскому, стоя напротив раки, молились у иконы Божьей Матери «Умиление», которая принадлежала Ему при жизни.
Проведя несколько дней в Монастыре, мы отправились в паломничество «по местам Серафима Саровского».
Монахини нас сориентировали в каком направлении идти. Часть пути мы проехали на автобусе, а затем отправились пешком. Дошли до какого-то поселка, расположенного на берегу небольшой речки и спустились к воде, чтобы умыться. Речка была очень красивая, но она умирала, затягиваясь не ряской, а какой-то странной плесенью. «Отчего бы, - подумала я, - ведь в нее бьют ключи и вода чистая?». И тут же, как бы в ответ на мое недоумение, к речке подбежала девушка, видимо из соседней избы и, как ни в чем не бывало, выплеснула в реку целую бадью нечистот. Видимо для сельчан река служила своеобразной канализацией. Мы со Светой так возмутились, что решили искать председателя сельсовета. Но его в поселке не было, и мы грустно побрели дальше. А далее нас ждал сюрприз не менее грустный. Воздух, вдруг стал густым и отвратительным до такой степени, что мы стали испытывать тошноту. Что это? Перед нами высились какие-то серые, высокие бетонированные стены, а вокруг валялись черепа и кости, видимо обглоданные собаками. Как в страшной сказке. Мы поняли, что это мясоперерабатывающий комбинат - место смерти. И он тоже стоял на берегу этой несчастной, милой речушки. Впервые я видела, как откровенно и безжалостно люди губят природу.
Мы молча дошли до леса и пошли по тропе в неизвестном направлении. Была какая-то странная уверенность, что выйдем именно туда, где нам следует быть. В лесу, на красивых полянах цвели цветы. Мы совсем успокоились, но, в то же время поняли, что заблудились. Тропинок было много, мы долго плутали по ним и вскоре стали уже тревожиться. Нам ничего не оставалось, как молиться. Долго шли и молились. Вдруг увидели корову. Откуда она здесь? Вскоре на поляну одна за другой вышло еще несколько коров. Стадо! А, значит должен быть и пастух. Но вместо пастуха вышла молодая монахиня, которая пасла это стадо и которая разъяснила нам, как пройти к «Источнику Серафима».
Мы подошли к нему очень усталые, но место это было сокровенным. Бил ключ. Вода была прозрачная и очень холодная. Монахиня сказала нам, что в этом месте Серафим Саровский молился в уединении. Видно было, что к этому сокровенному месту приходят многие. Мы напились, умылись, помолились и, отдохнув, отправились в путь дальше. День был жаркий и уже вечерело.
Мы продолжали идти по лесу, Неожиданно встретили группу местной молодежи, и милая девушка объяснила, как пройти к месту, которое мы ищем. Уже в сумерках вышли к широкой и, очевидно, глубокой заводи. На другом берегу, прямо против нас высился большой, старый крест. Под прикрытием небольшого обрыва, он, буквально нависал над водой. По висячему переходному мостику можно было пройти к нему. Но мы решили остаться на этом берегу, напротив креста (лицом к лицу к нему).
Светлана полезла в заросли и вскоре вернулась с большой охапкой сухих веток и с огромной царапиной на руке.
Вместо свечки мы разожгли костер и, поддерживая пламя до рассвета, всю ночь провели в молитвах.
Ночь была теплая и светлая и какая-то сокровенно-таинственная тишина царила вокруг.
Рассвет был туманный и зябкий. Мы прошли по мостику на другой берег, подошли к кресту, зажгли свечку, помолились, помянули Святого Серафима и вошли в воду, чтобы окунуться с головой.
Казалось, что мы одни во всем этом тихом мире. Но вынырнув, в ужасе увидели на мостике группу мужчин с удочками.
Они замерли от удивления, увидев вынырнувшие из воды испуганные лица. Однако, сообразив, что это не рыбы, тут же деликатно отвернулись, давая нам возможность выбраться и одеться.
Ничего не объясняя, мы прошли по мостику, поздоровавшись и поблагодарив их. Это особое чувство, когда, встретив мужчин, чувствуешь защищенность, а не опасность.
Когда мы вернулись в монастырь, на душе было светло, тихо, спокойно и радостно.
Беспокоило только то, что у Светланы очень разболелась рука. Царапина покраснела и припухла. Сходили в медпункт, и сестра помазала царапину зеленкой. Вернувшись в монастырь, мы рассмотрели ранку, и я увидела, что что-то из нее торчит. Зацепив ногтями, вытянула огромную толстую занозу, длиной в две спички. Ну и ну! А Света даже не жаловалась. Слава Богу - все обошлось.
Нам предстояло расстаться, т.к. я собиралась продолжить путь, сначала в горы, а затем в Почаевскую Лавру.
Светлана же, выполнив то, что ей было предсказано во сне, должна была вернуться домой.
Я предложила ей отправиться дальше вместе со мной и, к моему удивлению, она согласилась.
Монахини относились к нам очень хорошо. Узнав, что мы отправляемся в Почаевскую Лавру, заволновались, благословляя теплыми словами, пожеланиями и напутствиями.
* * *
Однако вначале я планировала оказаться в горах Тянь-Шаня, т.к. оставалось чувство какой-то незавершенности от моего предыдущего пребывания в этих горах в прошедшем 1992 году, во время Первого Всемирного Конгресса «К Духовному Согласию», проходившему в г .Алма-Ата.
Тогда, оказавшись в горах с Людмилой А. и Татьяной Ш. и уже достигнув намеченной цели, мы не решились спуститься в «долину Трех Елей», т.к. наступали сумерки.
Я знала, что существует другой, более короткий путь в эту долину, Хотелось вновь оказаться в горах Тянь-Шаня и восполнить упущенное.
Светлана же решилась отправиться в горы вместе со мной для того. чтобы преодолеть страх высоты, который заставил ее на Памире вернуться с половины пути назад, в альплагерь. Ей хотелось вновь испытать себя.
* * *
Г л а в а 2.
Обитель «Эдельвейс»
Мы добрались сначала до города Алма-Аты, и уже на следующий день поднялись в Горы.
Долина среди скал, через которую начинался путь, выглядела совсем иначе, чем в прошлом году.
По ней сошла снежная лавина и, так как было только начало лета, она, очевидно, еще не успела растаять.
Снежная глыба лежала плотно-затвердевшей массой. Казалось, что идти по ней будет удобно, и мы бодро затопали «вперед и вверх». Однако, не тут то было. Пройдя каких-нибудь 100 метров, я неожиданно провалилась до колен. Мы не могли знать толщины снежной лавины, но отчетливо поняли, что продолжать путь по ней - опасно. Возвращаться назад не хотелось, поэтому стали пробираться по кромке лавины, граничащей с лесом.
Хватаясь за кусты, наконец, выбрались на открытое пространство, покрытое такой высокой травой, что мы с трудом видели друг друга. Вскоре пробились сквозь травяные заросли к скалам и пошли по руслу высохшей речки. Однако, и тут не повезло. Начался довольно сильный дождь, ноги скользили по камням, к тому же путь преградила каменная стена, с которой в полноводье, очевидно, падал водопад.
Продолжать Путь было неразумно и опасно. Мокрые, как курицы, мы вернулись назад, в город к моей тетушке Марии, у которой остановились.
Следующий день был днем моего рождения .
Почему то очень захотелось в этот день оказаться высоко в горах.
На этот раз мы выбрали маршрут более надежный и проверенный - в аправлении к высокогорному катку «Медео».
Крупнейший в мире высокогорный, спортивный комплекс «Медео», расположенный в горном урочище Заилийского Алатау, на высоте около 1700 км, вблизи города Алма-Аты, слыл «фабрикой рекордов».
Здесь проходили чемпионаты мира по фигурному катанию и по скоростному бегу на коньках, и было поставлено 120 мировых рекордов.
«Медео» представлял собой грандиозный архитектурный комплекс с бассейном, с лестницей чуть ли не в триста ступеней, ведущей к великолепной смотровой площадке.
Однако, после распада СССР спортивная жизнь на «Медео» затихла. Казалось, весь комплекс погрузился в долгий, разрушительный сон.
Когда мы со Светланой поднялись на «Медео», он был именно в таком - спящем и заброшенном состоянии.
Судьба любого человека подобна непрочитанной книге. Предугадать ход и развитие событий в собственной жизни почти невозможно.
Могла ли я предположить, что волею судьбы через много-много лет вновь и вновь окажусь в городе, где я родилась, где получила имя от названия города, где провела свое детство? И каждый раз, приехав в Алма-Ату, я ощущала неудержимый «Зов Гор».
Волшебные слова «Ала-Тау» были знакомы мне с детства. Отец был альпинистом, и многие фотографии в семейном альбоме запечатлели его на фоне этих гор. Кроме того он был журналистом и фотокорреспондентом и по долгу службы, бывая в горах, брал иногда с собой меня, маму и старшую сестренку Элю. А если уходил один, то возвращался с огромными букетами великолепных горных цветов.
Память порою четко сохраняет отдельные эпизоды детства. И моя память сохранила поездку в горы вместе с отцом, в Дом Отдыха «М.Д.О.».
Мое детское воображение было потрясено роскошью этого Дома Отдыха, расположенного как раз в горном урочище Заилийского Ала-Тау, где впоследствии возник комплекс «Медео».
Многие экскурсоводы считают, что каток «Ме-Де-О» получил название от Дома Отдыха «М.Д.О».
Нужно сказать, что при советской власти отпускались огромные средства на здравоохранение и благоустройство лечебниц, санаториев, домов отдыха, детских пионерских лагерей. Под здравницы отдавались дворцы и строились великолепные лечебные комплексы. Любое лечение было бесплатным. Однако, при этом, все равно среди лечебниц, домов отдыха и летних пионерских лагерей были заведения элитного характера, например, такие, как детский лагерь «Артэк» на берегу Черного моря.
Дом отдыха «М.Д.О.» в горах Ала-Тау тоже принадлежал к элитным заведениям, поэтому он и произвел на меня в детстве ослепительное впечатление.
Пока мои родители находились в кабинете директора, мы с сестрой резвились в прекрасном парке, качались на качелях, плескались водой из фонтанов.
Нас позвали к обеду. Большой, длинный стол был накрыт в огромном зале с великолепными люстрами, с тяжелыми бархатными портьерами на окнах. За столом сидели только мы и директор Дома Отдыха. Обслуживали официанты. Блюда были оформлены с невообразимой фантазией. Ничего подобного до этого я в своей жизни не видела. Наверное, поэтому и запомнила. Нужно учесть, что это были послевоенные годы и память о четырех голодных военных годах, когда по карточкам выдавали на каждого человека всего по 200 грамм черствого хлеба, - еще не стерлась.
* * *
Когда мы со Светланой добрались до стадиона «Медео», стояла жуткая жара. А нам, чтобы подняться на смотровую площадку, предстояло еще миновать несчетное число ступеней лестницы, «уходящей прямо в небо». У каждой на спине был небольшой рюкзак. Казалось, что он набит камнями и как-то не верилось, что мы одолеем все ступени.
По укоренившемуся здесь обычаю, каждый жених во время свадьбы должен был подняться по этой лестнице, неся на руках свою невесту. «Бедные женихи!», - думала я.
В конце концов, мы все-таки добрались до смотровой площадки, у входа на которую стояло несколько человек, предлагавших различные сувениры.
Мы отошли в сторонку к барьеру. Достали бутыли с водой, сняли лишнюю одежду и вспомнили о моем дне рождении. Предстоял еще довольно долгий путь до гостиницы для альпинистов, где мы рассчитывали устроиться на ночь и передохнуть.
Неожиданно к нам подошел мужчина и, представившись, сказал, что он долго наблюдал, как мы поднимаемся по лестнице, и, судя по нашим рюкзакам, понял, что мы намереваемся продолжить путь вверх, в горы.
Нам совершенно не хотелось с кем-нибудь разговаривать, или заводить знакомство. Довольно холодно мы дали ему это понять.
Однако, он не смутился, а сказал, что мы, очевидно, рассчитываем устроиться в гостинице, но это не реально. Сказал, что выше в горах у него есть Обитель «Эдельвейс», которая принадлежит ему, что он готов проводить нас до нее, и уверен, что нам там понравится.
Сказал еще, что он знал, что сегодня в Обитель «Эдельвейс» прибудут двое, что он долго всматривался в тех, кто поднимался по лестнице и понял, что это именно мы. Сам он - экс-проводник, проводит группы по сложной тропе к озеру Иссык-Куль, зовут Геннадием.
От жары и усталости у нас кружилась голова, и не было ни сил, ни желания задавать ему лишние вопросы. Мы почему- то почувствовали, что это идет помощь от Учителя, с которым, мысленно, мы не прерывали связь во время всего Пути. И мы отправились вслед за проводником.
Обитель «Эдельвейс» находилась намного выше гостиницы для альпинистов. Это был крепкий, красивый домик из трех комнат, укрытый в тени деревьев, расположенный вблизи горной дороги. Рядом, под горой бил и журчал родник. В доме было все необходимое, а рядом с домом находилась площадка, с местом для костра, стол со скамейками, мангал и т.д.
Геннадий должен был срочно вернуться в город, поэтому он разместил нас, отдал ключи и, попрощавшись, исчез.
Никаких слов о сроке и стоимости нашего пребывания здесь произнесено не было.
Оставшись вдвоем, мы осмотрелись. Место было необычайно красивым. С двух сторон - снежные лавины. Они еще не успели растаять. Снег лежал толстым, искрящимся на солнце слоем, а по краям цвели яркие цветы. Зима и лето соприкасались здесь в изумительном сочетании.
Мы знали, что дорога, рядом с которой находился «наш» домик, вела к леднику и мы, решив добраться до него, утром следующего дня, отправились в Путь.
Когда-то, очень давно, путешествуя по Военно-Грузинской дороге, я побывала на Гергетском леднике в Кавказских горах. Зрелище было настолько ошеломляющим, грандиозным, суровым и прекрасным, что вызывало чувство немого изумления. Я помнила это. Хотелось вновь пережить подобное ощущение.
Мы со Светой не знали, долго ли нам придется идти к леднику. Экипировка была слабая. Но что - то неудержимо влекло и вело вперед и вверх.
На пути мы встретили «стоянку геологов». Они жили не в палатках, а в небольшом домике. Очевидно, также как и спелеологи, обитали здесь постоянно, проводя свои работы и наблюдения.
Узнав, что мы направляемся к леднику, очень удивились, но подробно объяснили, как нам идти и как ориентироваться.
Шли довольно долго без каких-либо сложностей и приключений. Почувствовав усталость, садились на камни и отдыхали. Огромный, необъятный мир и какая-то волшебная тишина обнимали нас со всех сторон. Вокруг - ни души, только мы, как маленькие букашки, медленно продвигающиеся к своей цели.
Неожиданно услышали за спиной какие-то странные звуки. Обернувшись, увидели белую, легковую машину, которая вскоре поравнялась с нами и остановилась. В ней были двое - мужчина и женщина-иностранка, которая приехала из Германии и очень хотела побывать высоко в горах. Мужчина же, сопровождавший ее был из местных и хорошо знал горы. Он был Главой какого-то международного, культурного центра. Все это он нам поведал, выйдя из машины и представившись.
Узнав, что мы направляемся к леднику, сказал, что идти еще предстоит долго и предложил подвезти нас на машине. Мы с радостью согласились. В машине, пока ехали, рассказали друг другу о себе. Помолчав и задумавшись, он вдруг, предложил нам поехать к озеру Иссык- Куль, где у него есть дом, в котором никто не живет, и мы можем там поселиться. Он будет доволен, т.к. тревожится, что дом пустует. Предложение было столь неожиданным, что мы замолчали, не зная, как на него реагировать. С одной стороны об этом можно было только мечтать, но с другой стороны часто, когда мечта наталкивается на реальную возможность, оказывается, что ты не готов ее принять. Он дал нам свою визитку и сказал подумать, не спешить с ответом.
Начал накрапывать мелкий дождь. Наш спутник сказал, что в горах это опасно, что дальше ехать он не может и нам тоже советует вернуться вместе с ним назад.
Назад возвращаться не хотелось. Мы вышли из машины и сказали, что все-таки попробуем дойти до ледника. Видно было, что он не одобряет наше решение, но сказал при этом, что будет ждать нас в машине 20 минут, если мы надумаем вернуться. Мы не послушались его мудрого совета и вскоре очень об этом пожалели. Казалось, что осталось совсем немного, чтобы дойти до цели.
Вскоре перед нами возникли какие-то скалы и широкий проход между ними. Дождь по-прежнему тихо накрапывал. Мы миновали проход и оказались в огромном, закрытом со всех сторон скалами пространстве, напоминающем круглый зал, где потолком служило небо.
Почему-то мой взор сразу притянулся к огромному черному камню, напоминавшему сфинкса, стоявшему у скалы напротив нас. Сердце мое необъяснимо замерло в тревоге. Я уже знала Законы Гор, знала, что все в природе живо и имеет свое предназначение. Понимала, что нужно зажечь огонь перед черным камнем (дань уважения к Духу Гор).
Но в центре этого замкнутого пространства мы увидели также обелиск с выгравированными на нем словами и, забыв о камне, подошли к обелиску. На нем указывалась дата и имена семи альпинистов, которые недавно погибли на этом месте. Далее следовали стихи, посвященные погибшим, в которых с болью говорилось о том, что отчего-то всегда прежде других погибают самые смелые, самые светлые и самые надежные люди. Мы достали из рюкзака свечи, которые были у нас с собой, зажгли их у памятника, и молча помолились за погибших..
Вот тут то и началось нечто ужасное.
Вдруг, резко потемнело и, обернувшись, я увидела, что по дороге, прямо к входу в «каменный зал», в котором мы находились, ползет, словно огромный живой медведь - черная туча. В мгновение я вспомнила знание о тучах, полученные из книг Кастанеды. Мы находились в западне и должны были успеть вырваться из нее, пока туча не накрыла нас.
Нечто подобное я уже пережила однажды в горах Памира.
Схватив рюкзаки, мы бросились к выходу и успели выскочить из замкнутого пространства буквально «под носом у тучи».
То светопредставление, которое началось в следующее мгновение, трудно передать словами. Огромный град посыпался на нас сверху, налетевший вихрь бил песком в лицо, а далее разразился страшный ливень. Мы положили прорезиненные рюкзаки на головы и побежали по дороге вниз, на ходу доставая и натягивая на себя плотные, целлофановые мешки с прорезями для глаз, которые нам посоветовал взять с собой Учитель.
Дорогу стало размывать, мы теряли ориентир, у Светы началось нечто вроде галлюцинаций - она сквозь мглу видела в стороне дом, что было совершенно не реально. Мы бежали, пока виден был контур дороги, а в голове четко пульсировала одна мысль: «ни в коем случае не останавливаться!».
В конце концов, мы увидели впереди какие-то реальные, полуразрушенные постройки, оставшиеся здесь после недавно прошедшего грязевого селя. Кинулись в одну из них, на которой сохранились остатки крыши и, вдруг увидели прижавшегося в углу человека, который смотрел на нас полными ужаса глазами. Мы стянули с себя желтые мешки с прорезями, которые спасли нас от ливня, сбросили рюкзаки и тут, - все трое расхохотались. Было понятно, что существа, несущиеся с гор в длинных, желтых мешках, с желтыми рюкзаками на головах, в потоках ливня, могли быть приняты им только за инопланетян.
Еле живые дотащились до стоянки геологов. Они волновались и, увидев нас - обрадовались. Дав нам просохнуть и напоив горячим чаем, рассказали, что тоже были поражены, увидев черную тучу, ползущую по дороге. Ничего подобного они никогда раньше не видели. Рассказали, что за последние годы в «ущелье Черного Сфинкса» погибли одна за другой две группы альпинистов.
Горы - прекрасны, но они непредсказуемы…
Один из геологов был очевидцем неожиданно сошедшего с гор грязевого селя, снесшего на своем пути все постройки и погубившего многих людей. Сам он спасся буквально чудом, успев «взлететь» с кипящим чайником в руках к вершине горы. Откуда в нем пробудились такие силы, не мог понять до сих пор. Потрясенный увиденным, он долго не мог сообразить также, отчего у него в руках горячий чайник. Мирное чаепитие для многих геологов закончилось тогда трагически.
К нашему счастью, в гостях у геологов были спелеологи, приехавшие на машине. Они нас и подвезли в целости и сохранности к «нашему» домику.
От усталости мы уснули непробудным сном и, наверное, проспали бы так трое суток, если бы утром не разбудил нас странный грохот.
Приоткрыв дверь, мы выглянули наружу и увидели, что рядом с домом буйствует бык, устроивший настоящий погром. Он опрокинул стол, перевернул мангал, подцепил на рога какое-то заграждение, отшвырнул его в сторону и продолжал все крушить и ломать.
Откуда он взялся? Мы замерли в шоке.
Неожиданно, что-то почувствовав, бык замер и повернувшись в нашу сторону, направился прямо к дому. В ужасе мы захлопнули дверь и закрыли ее на засов. Дверь была крепкая, утепленная, обитая дермантином.
Раздались мощные удары. Очевидно, бык бил в двери рогами, желая проникнуть в дом.
Я испытала настоящий страх, не понимая, как мы можем себе помочь. Коров и быков я боялась с детства, т.к. выросла в городе.
Большое окно в доме было только одно и расположено оно было очень высоко. Взобравшись на кровать, Светлана выбила стекло, и мы приготовились через него спасаться. Бык почему-то притих. В надежде, что он ушел, я выглянула в выбитое окно. Он стоял напротив, как будто поджидая нас. Мы, как два мышонка, прижались в углу, ожидали своей участи.
Бык был молодой и, похоже, умный. Он пару раз долбанул в стены дома и отошел на расстояние, видимо обдумывая тактику нападения.
Вдалеке послышалось урчание мотора. Выглянув в окно и увидев проезжающую по дороге машину, мы стали кричать и махать руками, опасаясь, что она проедет мимо. Сидевшие в машине, очевидно, приняли наши призывы за гостеприимное приглашение в дом и подъехали ближе. Из машины вышли мужчина и женщина. Мы стали умолять мужчину прогнать быка. Он, видя наши перепуганные лица, набрал в руки камней и стал бросать их в него. Бык ринулся в бой. Но, вдруг, остановился, подумал немного и, повернувшись, спокойно направился в сторону леса, решив, очевидно, что не стоит с нами связываться.
Через два часа появились хозяева быка и утащили беглеца с собой.
Мы сидели молча. Настроение было подавленное.
«Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!» но, оказывается, еще и тот жалок, кто струсил. Совесть у нас вроде бы была чиста, но мы, - безусловно, струсили, поэтому ощущали стыд и разочарованность в самих себе.
Однако, все неприятности, с которыми мы столкнулись в горах, полностью компенсировались той изумительной красотой, которая окружала нас. Особенно поражала поляна, находившаяся немного выше Обители «Эдельвейс». Она граничила со снежной лавиной и огромными, тенистыми деревьями, а сама была очень светлой и покрытой цветами. С нее открывалась удивительная перспектива. Где-то далеко-далеко внизу виднелся город окутанный туманом. На этой поляне мы и молились.
Незаметно пролетела целая неделя. Геннадий появился только один раз. Принес нам еды и снова спустился в город.
Еще один раз нас посетила молодая, супружеская пара с маленьким ребенком.
Они приехали сюда, на место своей первой встречи, где отдыхали несколько лет назад в туристическом городке. Этот городок находился ниже Обители «Эдельвейс», но он был разрушен снежной лавиной. Молодые люди, увидев печальные останки того места, которое соединило их, были очень огорчены. Но отдохнув у нас и напившись горячего чая, снова стали веселыми и счастливыми. Мы проводили их, а вскоре и сами покинули «Эдельвейс»
Г л а в а 3
В Киево-Печерской Лавре.
Наш Путь обозначился очень четко:
От Монастыря - в Горы и от Гор - снова в Монастырь.
Казалось бы, что общего между Монастырями и Горами?
МОНАСТЫРИ - это Обители Святости и отдохновения ДУШИ.
ГОРЫ же - Это Обитель Богов, Обитель вдохновения и испытания ДУХА.
Однако, и в Горах - Душа отдыхает. И в Монастырях, порою, Дух проходит сложные испытания.
Как Горы, так и Монастыри - это Обители покоя, тишины и красоты, это особые Миры в суетном мире человеческого бытия. Попав в Горы, или в Монастырь, ты всегда ощущаешь, что оказался, как бы в ином измерении.
Покинув Тянь-Шань, и г. Алма-Аты, мы добрались до г. Киева, а далее намеривались отправиться в Почаевскую Лавру.
Свято-Успенская Почаевская Лавра - это второй после Киево-Печерской Лавры монастырь и это крупнейшая православная святыня на Волыне. Святынями же в самой Лавре считаются Почаевская Икона Божьей Матери и святые мощи Прп. ИОВА, находящиеся в пещерном храме монастыря.
В Почаевскую Лавру нужно было ехать на автобусе, и путь предстоял быть долгим.
Казалось неразумным отправиться туда, не побывав вначале в Свято-Успенской Киево-Печерской Лавре, которая находилась в центре Киева, на правом, высоком берегу Днепра.
Здесь был расположен один из первых по времени монастырей на РУСИ. Основан монастырь был в 1051 году при Ярославе Мудром., а статус Лавры получил в 1688 году.
Прекрасные, каменные храмы монастыря выросли над пещерами.
Было раннее утро, и Киев еще спал, когда мы вошли в старинные врата монастыря. Это был не центральный вход. Просто мы шли так и туда, куда нас вело. Вышли на широкую тропу среди густых, зеленых зарослей и стали подниматься по ней вверх в гору. Утро было тихое, свежее. И на душе тоже было светло и тихо.
Путь от Тянь-Шаня до монастыря был долгим и изнурительным. Сказывалось недоедание и недосыпание.
Монастырская тишина как будто предлагала расслабиться и передохнуть. К тому же хотелось пить, а воды с собой не было.
Не успели мы вслух высказать эти свои ощущения, как свернув на повороте, увидели перед собой целые россыпи черных, спелых ягод. Их щедро насыпало дерево шелковицы, склонившееся над тропой. Казалось бы, - никакого чуда в этом нет. Но ведь мы находились уже на территории монастыря, где особая слышимость, где Святый Дух обитает рядом и все происходящее воспринимается очень чутко.
Подкрепившись ягодами и отдохнув, мы продолжили путь и вскоре оказались перед Храмом, рядом с входом в пещеры.
Странное было у меня чувство. Несколько лет назад я уже побывала в этом монастыре, а ощущение было такое, как будто я здесь впервые и все выглядит как-то иначе.
Монастырь начал пробуждаться. Появились монахи, паломники, подъехал, прибывший издалека экскурсионный автобус с детьми.
Становилось жарко. Мы сидели на скамеечке перед храмом и молились.
Подошел бородатый мужчина, сказал, что прибыл в монастырь с товарищем издалека, оба голодные - давно ничего не ели, нет ли у нас чего-нибудь? В нашем рюкзаке, к сожалению, было только полбуханки черствого черного хлеба. Поделились.
Немного погодя, подсела к нам женщина, которая приехала в Лавру на автобусе, вместе с детьми.
Разговорились. Я слушала ее и удивлялась - какая мудрая, светлая, высокая Душа! Рядом с такими людьми чувствуешь себя несмышленым ребенком.
В Ближних и Дальних пещерах Лавры покоились нетленные мощи 122 святых, божьих угодников. Это являлось самой большой ценностью лаврских пещер.
Мощи Святых, покоящиеся в монастырях и храмах, почитаются Великими святынями Православной Церкви.
Почитание святых мощей связано с присущим им даром чудотворения, исцеления.
По словам Святого Иоанна Дамаскина, святыми мощами «бесы изгоняются, немощные врачуются, слепые прозревают, прокаженные очищаются, искушения и скорби исчезают».
Мы терпеливо ждали, когда откроется вход в пещеры.
Собственно ни у меня, ни у Светланы не было необходимости исцеления, очищения или прозрения.
Просто сами пещеры со святыми мощами произвели на меня потрясающее впечатление при моем первом посещении Киево-Печерской Лавры. Я это запомнила.
Пещеры представляли собой как бы подземный город, освещенный светильниками. Он состоял из множества коридоров, в виде лабиринта. В стенах, за стеклом были ниши, в которых хранились нетленные мощи того, или иного Святого.
Это нельзя было назвать склепом, городом мертвых, или музеем. Оказавшись в этих пещерах, невольно обретаешь молитвенное состояние, и ощущение своей причастности к великому таинству.
Мне хотелось вновь прикоснуться и пережить это таинство.
Но, к нашему сожалению, проходивший мимо монах сказал, что сегодня пещеры будут закрыты.
Мы продолжали молча сидеть на лавочке. Что-то нас не отпускало. И, действительно, через некоторое время тот же монах подошел к нам и предложил следовать за ним.
Вскоре подошли к большому углублению в земле.
Спустились вниз по лестнице и остановились посередине. Внизу виднелась закрытая дверь. Это был вход в пещеры. Монах, повернувшись к нам, попросил оставаться здесь и петь Акафист Божьей Матери.
«Акафист» - это особое хвалебное песнопение, (поэтическое произведение) в честь Спасителя, Божьей Матери, или Святых. Исполняется стоя. Состоит из 25 песен. В тексте часто повторяются слова «Радуйся!» и «Аллилуйя!».
Мы достали из рюкзака свечи, зажгли и стали петь. Зачем и почему мы должны это делать, - монах не объяснил. А нам и не надо было объяснять.
Три матери, три зажженных свечи и Акафист Божьей Матери пред входом в «покои Святых». Все понятно.
Дверь перестала существовать, казалось вместе с Божьей Матерью мы поем Акафист всем Святым, останки которых покоятся здесь, в пещере. Казалось, что и Они слышат нас.
Странное возникло ощущение, - как будто это главное, для чего мы здесь, в Лавре и оказались.
Мы направлялись в Почаевскую Лавру, а оказались в Киево-Печерской.
Воистину, «Мы предполагаем, а Бог – располагает».
Было чувство завершенности Пути и ощущение, что пора возвращаться домой. Однако, решили остаться в Киеве еще на один день.
Усталость давала о себе знать. Нужно было подумать о ночлеге. Это оказалось совсем не просто. Остаться в монастыре возможности не было, в гостинице мест тоже не было, да и денег у нас хватало только на обратную дорогу. Киев я знала плохо, а Света была здесь впервые.
Оказавшись в большом парке, мы расположились на лавочке под тенью огромного дерева и решили, что, очевидно, нам придется провести здесь всю ночь.
Наши намерения, однако, не осуществились, так как через некоторое время мы услышали буквально рядом колокольный звон. Возникло ощущение, что колокола зовут нас и мы пошли навстречу этому звону и зову.
Огромный Храм (Собор) находился напротив парка.
Это был Храм Ольги и Владимира.
Мы перешли дорогу и остановились рядом с раскрытыми воротами, ведущими к Храму. Остановились потому, что на наших глазах из Храма поспешно стало выходить много монахов. Они быстро расстелили по ступеням храма и далее, буквально до тех ворот, рядом с которыми мы стояли, - ковровую дорожку. Затем выстроились по обеим сторонам дорожки в ряд, создавая как бы живой коридор.
Мы ничего не понимали, ведь в воротах стояли только мы, обыкновенные, уставшие странницы.
Однако, мы не знали, что происходит за нашей спиной, а повернувшись увидели подъехавшую черную, легковую машину. Из нее вышел Патриарх, за которым следовала его свита. Это произошло так неожиданно и так стремительно, что четко запечатлелось в моей памяти.
То, что приехал Патриарх, нам шепнула какая-то богомольная старушка. На самом деле было ясно, что в собор прибыло Лицо Высокого Духовного Сана.
По ковру, к распахнутым дверям храма стремительным шагом шел высокий, молодой, красивый человек в развевающейся сутане. Его внешность меня очень удивила, так как я представляла, что в высоком Духовном Чине могут быть только почтенные Старцы.
Все выглядело так красиво, как в сказке.
Мы со Светой пристроились в конце свиты и тоже вошли в храм.
Я на своем духовном пути побывала в очень-очень многих Храмах, но каждый новый Храм всегда является Откровением. Храм Ольги и Владимира был для меня н о в ы м Храмом. Мы пробыли в нем примерно два часа.
Служба закончилась, народ разошелся. Мы сели в скверике, рядом с Храмом и призадумались.
Подошла благостная старушка, села рядом и спросила откуда мы и куда. Мы ответили, что завтра уезжаем домой, в Ригу, а где сегодня переночуем - пока не знаем.
Она посоветовала нам переночевать в Покровском Монастыре, который рядом и который принимает паломников.
Мы с облегчением вздохнули и пошли искать в указанном нам направлении Покровский Монастырь.
Там нас пригласили на трапезу, т.к. был какой-то праздник, и сказали придти вечером, ближе к ночи.
Осмотрев Храм и помолившись, мы отправились, «куда глаза глядят», а, вернее – «куда поведет».
И п о в е л о нас от Храма к Храму.
Я никогда не думала, что в Киеве так много прекрасных Храмов.
В Софийском соборе, расположенном в самом центе Киева в первый раз я побывала очень давно, когда была еще не крещенной и, когда он был в полуразрушенном состоянии. Но и тогда, помню, икона Божьей Матери «Оранта» произвела на меня необычайно сильное впечатление.
Выполненная великолепной мозаикой во всю стену «Оранта» , как бы устремлялась навстречу, распахнув руки и сияя необычайным светом.
Софийский собор очень древний. Он был возведен в 11 веке Ярославом Мудрым.
Кроме Софийского собора, среди храмов Киева, особенно запомнилась своей красотой Андреевская церковь, построенная по проекту архитектора Растрелли.
Существует легенда, по которой Святой Андрей пришел в Киев и поставил на горе крест. Именно на этом месте и возникла впоследствии Андреевская церковь.
До позднего вечера мы паломничали со Светой от Храма к Храму, любуясь их красотой, а когда совсем стемнело, пришли в Обитель Покровского монастыря, где нам обещали ночлег.
Красота Храмов и мрачный вид ночлега контрастировали между собой. У меня осталось мрачное впечатление от длинного полутемного туннеля, с двух сторон которого, на полу был настил, а посередине - проход. Довольно плотно друг к другу лежали вдоль стен люди. Нам предложили занять два освободившихся «просвета» между ними.
Для меня это было новое, совершенно неожиданное испытание, своеобразная "насмешка" над моей внутренне "эстетствующей сущностью".
Несмотря на усталость, уснуть долго не удавалось. Рядом лежали самые разные люди. Кто-то бормотал молитвы, кто-то храпел, кто-то тихо переговаривался.
Я призадумалась, и почему-то вспомнилось мне мое пребывание в Шамординском женском монастыре, который считают своеобразным духовным спутником Оптиной пустыни.
Существует этот монастырь с 1884 года. Основал его один из самых известных Оптинских иеромонахов - Старец Амвросий.
В советский период (с 1923 года) монастырь был закрыт и разорен. Монашеская жизнь возобновилась в нем только с 1990 года.
Именно в этот период начала его возрождения я и оказалась в Шамордино-Казанской Амвросиевской пустыньке.
Был очень морозный, зимний день. Я пришла в монастырь с одной женщиной. Когда мы ступили на его территорию, то показалось, что мы находимся в давно заброшенном людьми, заснеженном царстве.
Пустые оконные проемы кирпичных зданий внушали тревогу. Монастырь находился в плачевном состоянии.
Однако тропинка была протоптана, и мы вышли по ней к обитаемому дому. Нас приветливо встретила и провела в помещение для паломников тихая, пожилая монахиня.
Большое помещение было заполнено железными койками буквально до потолка, т. к. они были расположены в два яруса.
Но в этом пространстве мы оказались единственными паломниками. Вся обстановка говорила о том, что монастырь очень бедствует.
И в то же время, я никогда не испытывала такой необычайной «духовной роскоши», которая проявилась во время вечерней службы.
Множество горящих свечей, множество монахинь в черном, дивное пение - все в храме было, как бы освящено и пронизано присутствием особой, незримой энергии Святого Духа. Казалось сама Божья Матерь стоит среди монахинь.
Я всматривалась в молодые, красивые лица монахинь и старалась понять причины, которые заставили их оказаться в монастыре. Может быть неудачная любовь, или потеря дорогих людей? Ведь не всегда человек может справиться с постигшим его горем или разочарованием в жизни. Конечно, это имеет место быть. Но оказалось, что существует еще и нечто предопределенное в судьбе человека.
И об этом я услышала из уст совсем молоденькой паломницы, которая пришла в монастырь на следующий день
Она была очень озябшая и молчаливая. Но постепенно отогрелась и сама заговорила с нами.
Оказалось, что она пришла в Шамординский монастырь из Оптиной пустыни ПЕШКОМ. Ей пришлось преодолеть расстояние более 10 км. по МОРОЗУ!
Было ей всего 18 лет. Сразу после окончания школы вместо того, чтобы поступать в институт, она отправилась искать СВОЙ монастырь. Успела обойти уже несколько женских монастырей, но, пока, среди них не оказалось того, который она «сразу узнает».
Немного помолчав, сказала, что чувствует на себе грех, т.к. ушла из дому тайком, против воли родителей, которые ее очень любили.
Но отец - полковник и мать - педагог, не в силах были понять, что движет ею и, ни за что не отпустили бы ее из дому.
Казалось бы, что эта хрупкая, юная девушка должна вызывать к себе сочувствие, и сострадание. Но она была сильна в Духе своем и вызывала только уважение.
* * *
Продолжение следует…